4 февраля 2002

Есть вещи, которые совершенно нельзя объяснить и перед которыми лишь смиренно склоняешь голову, как перед величайшей загадкой.

Репортаж из Красноярска: женщина, мать 12 детей, будучи на 9 месяце беременности сама себе делает кесарево сечение простой бритвой. Ребенок погибает, мать жива: врачам удалось спасти. Японские самураи со своими харакири могут идти отдыхать. Медицинский работник в кадре божится, что такого он не видел никогда, хотя и навидался всякого. Муж несчастной заявляет, что даже не подозревал, что его жена беременна.

Или вот другой сюжет: сравнительно молодой человек, лейтенант милиции в недавнем прошлом, очень религиозный, по каким-то одному ему ведомым причинам выбрасывает со своего балкона на 6-м этаже родную бабушку. Старуха погибает. Мало этого, так он след за ней выбрасывает и мать, которая, к счастью, остается жива. С переломом позвоночника, в больнице, прикованная к койке, она рассказывает в объектив телекамеры, каким замечательным внуком и сыном является этот то ли опасный сумасшедший, то ли законченный мерзавец и убийца.

Но одними лишь медицинскими или криминогенными соображениями тут ничего не объяснишь. Тогда чем? Может быть тут виной тяжелые социальные условия, опустошающий быт, пьянка, отсутствие работы, и вообще каких бы то ни было жизненных перспектив?

Но мало ли кто живет тяжело, не значит же это, что все поголовно должны взрезать себе животы и выбрасывать с балкона бабушек? Нет, тут что-то другое. Достоевский какой-то. Поломаешь, поломаешь голову надо всем этим, плюнешь, да и отойдешь в сторону. Необъяснимо.

Когда можно объяснить, все по-другому. Когда можно объяснить - заводы Форда, компьютерные технологии, прибранные тихие предместья, хорошо уложенные головы старух, веселая, цветущая молодежь.

А когда нельзя объяснить, вот это. Женщина идет в магазин, чтобы вернуть обратно купленный накануне йогурт, который оказался просроченным. Директор магазина вместо того, чтобы извиниться и заменить товар, кусает покупательницу за палец. Можно это объяснить? То-то же.

И такая дребедень целый день. И конечно, несмотря на все защитные силы организма, что-то неизбежно оседает в сознании. И порой думаешь, а на черта мне все это надо? Не лучше ли показать субботник по озеленению какого-нибудь микрорайона? Или, на худой уж конец, хорошую работу ателье, где все еще продолжают, несмотря на всемирные катаклизмы, штуковать дыры в одежде и подшивать манжеты на брюках?

… А вчера мне пришло письмо. Вообще-то писем мне приходит много даже по нынешним скудным временам, когда любое почтовое оправление, учитывая уровень зарплат и пенсий, далеко не каждому по карману. Но это письмо при всей фантастичности происходящего вокруг удивило даже меня, уже, кажется, привыкшего ничему не удивляться. Хотя в виду письмо как письмо. Обычный конверт. «Новоженову Л. НТВ.» Открываю, а там другой конверт. И на нем крупно со смущающей душу прямотой, но уже без адреса: «Чаку Норрису. Лично».

Благодарю, конечно, за доверие, но вряд ли в ближайшее время мы с Чаком пересечемся, а так же с Майклом Джексоном, Джеком Николсоном, Наоми Кэмпбелл и многими другими дивами экрана и сцены, в знакомстве с которыми может меня заподозрить еще не занесенный в «Красную книгу» простодушный зритель.

Так и останется это письмо не отправленным. А жаль. Может в нем просьба к отважному Уокеру отложить, наконец, свои техасские дела и прибыть немедленно в Россию, чтобы разобраться с нашей родной мафией, а то уж совсем от нее житья нет. Или, может это трогательное объяснение в любви простой русской девушки, чье сердце пронзила страсть к далекому и мужественному англосаксу. Бог весть! Неудобно читать чужое послание. И времени искать адрес Чака, ну совсем нет.

Но на душе хоть и на мгновение стало чуть-чуть теплей. И показалось, что действительно есть ради чего работать и – тем более – жить.